Неточные совпадения
Друзья мои, что ж толку в этом?
Быть может, волею небес,
Я
перестану быть поэтом,
В меня вселится новый бес,
И, Фебовы презрев угрозы,
Унижусь до смиренной прозы;
Тогда роман на старый лад
Займет веселый мой закат.
Не муки тайные злодейства
Я грозно в нем изображу,
Но просто вам перескажу
Преданья
русского семейства,
Любви пленительные сны
Да нравы нашей старины.
Русский человек должен
перестать возлагаться на то, что за него кем-то все
будет сделано и достигнуто.
То, что совершалось в недрах
русского духа,
перестанет уже
быть провинциальным, отдельным и замкнутым, станет мировым и общечеловеческим, не восточным только, но и западным.
Только теперь рассказы о первых временах осады Севастополя, когда в нем не
было укреплений, не
было войск, не
было физической возможности удержать его, и всё-таки не
было ни малейшего сомнения, что он не отдастся неприятелю, — о временах, когда этот герой, достойный древней Греции, — Корнилов, объезжая войска, говорил: «умрем, ребята, а не отдадим Севастополя», и наши
русские, неспособные к фразерству, отвечали: «умрем! ура!» — только теперь рассказы про эти времена
перестали быть для вас прекрасным историческим преданием, но сделались достоверностью, фактом.
Долгов бы, конечно, нескоро
перестал спорить, но разговор снова и совершенно неожиданно перешел на другое; мы,
русские, как известно, в наших беседах и даже заседаниях не любим говорить в порядке и доводить разговор до конца, а больше как-то галдим и перескакиваем обыкновенно с предмета на предмет; никто почти никогда никого не слушает, и каждый спешит высказать только то, что у него на умишке
есть.
Так и сделали. Часа через полтора Костик ехал с кузнецом на его лошади, а сзади в других санях на лошади Прокудина ехал Вукол и мяукал себе под нос одну из бесконечных
русских песенок. Снег
перестал сыпаться, метель улеглась, и светлый месяц, стоя высоко на небе, ярко освещал белые, холмистые поля гостомльской котловины. Ночь
была морозная и прохватывала до костей. Переднею лошадью правил кузнец Савелий, а Костик лежал, завернувшись в тулуп, и они оба молчали.
Свадьба с молодою Ржевскою присоединит меня к гордому
русскому дворянству, и я
перестану быть пришельцем в новом моем отечестве.
Рано утром серого ненастного дня пред избушкой стояла телега, запряженная рыжей лошадью, и мы в последний раз
пили чай на
русском крыльце; Александра Васильевна больше молчала, зато Гаврило Степаныч не
переставал говорить и выстраивал один за другим самые несбыточные планы наших будущих свиданий, и сам же смеялся над их несбыточностью, прибавляя каждый раз...
Я сказалась слабою и
перестала показываться в большом обществе, только утром выходила изредка одна
пить воды или с Л. М.,
русскою знакомой, ездила в окрестности.
— Отчего же у немцев, — заметил третий, вовсе не стриженный, — семейная жизнь сохранилась, я полагаю, не хуже, нежели у нас, и это нисколько не мешает появлению хороших актрис? Да потом я и в главном не согласен с вами: не знаю, что делается около очага у западных славян, а мы,
русские, право,
перестаем быть такими патриархами, какими вы нас представляете.
Будь он самый грубый, животный человек, но если в душе его не замерло народное чувство, если в нем не
перестало биться
русское сердце, звуки Глинки навеют на него тихий восторг и на думные очи вызовут даже невольную сладкую слезу, и эту слезу, как заветное сокровище, не покажет он ни другу-приятелю, ни отцу с матерью, а разве той одной, к кому стремятся добрые помыслы любящей души…
Он, как сам говорит,
перестал верить, что она
русская великая княжна, а между тем, имея при себе официальные письма конфедерации, имея на руках важные дела, которые безотлагательно должен
был исполнить, ни с того ни с сего поехал вслед за женщиной, которую считал искательницей приключений, и остался при ней до самого арестования.
— Я все, мне кажется, вижу. Робкие, слабые намеки на что-то… Помнится, Достоевский говорит о вечном
русском «скитальце» — интеллигенте и его драме. Недавно казалось, что вопрос, наконец, решен, скиталец
перестает быть скитальцем, с низов навстречу ему поднимается огромная стихия. Но разве это так? Конечно, сравнительно с прежним
есть разница, но разница очень небольшая: мы по-прежнему остаемся царями в области идеалов и бесприютными скитальцами в жизни.
Все это так, но впечатление
было все-таки же довольно жуткое. Вокруг себя Герцен не мог не чувствовать пустоты, и после кризиса, пережитого"Колоколом", он уже видел, что прежний Герцен для большой
русской публики
перестал быть тем, чем
был в Лондоне и из Лондона.
Он не
переставал быть легальным
русским обывателем, который по доброй воле (после его удаления из состава профессоров Московского университета) предпочел жить за границей в прекрасном климате и работать там на полной свободе.
Вселенское сознание
было ослаблено в
русской церкви настолько, что на греческую церковь, от которой
русский народ получил свое православие,
перестали смотреть как на истинно православную церковь, в ней начали видеть повреждение истинной веры.
Дворянство давно уже
перестало быть передовым сословием, каким оно
было в первую половину XIX века, когда из недр его выходили не только великие
русские писатели, но и революционеры.
—
Перестаньте, благородный рыцарь, — начал Гримм с чуть заметной иронией в слове «благородный», — разнеживаться теперь над полумертвой… Что тратить время по пустякам. Она от вас не уйдет. Идите-ка лучше собирать в поход своих товарищей и когда они все выберутся из замка, мы с Павлом перенесем ее отсюда к вам. Вы, проводив рыцарей, не захотите марать благородных рук своих в драке с
русскими и вернетесь домой… Там вас
будет ожидать Эмма и мы с нашими услугами.
— Ну,
перестань плакать, теперь слезами не поможешь, да и ничего опасного для себя я не вижу в моем аресте, — старался успокоить ее Савин, — пока нет требования о выдаче меня от
русской судебной власти. За ношение чужого имени не Бог весть какое наказание: недели две ареста, так что я могу
быть освобожден раньше, нежели что-нибудь придет из России.
«Совершенно неожиданно устроил хорошее дельце… Княгиня его приструнит…
Перестанет он набивать голову этой дуре разными сентиментальностями и позволять себя ей водить за нос… Только мешает другим… Ни себе, ни людям… Лежит собака на сене, сама не
ест и другим не дает… Так, кажется, говорит
русская пословица…»
—
Перестаньте, благородный рыцарь, — начал Гримм с чуть заметной иронией в слове «благородный», — разнеживаться теперь над полумертвою… Что тратить время по пустякам. Она от вас не уйдет. Идите-ка лучше собирать в поход своих товарищей, и, когда они все выберутся из замка, мы с Павлом перенесем ее отсюда к вам. Вы, проводив рыцарей, не захотите марать благородных рук своих в драке с
русскими и вернетесь домой… Там вас
будет ожидать Эмма и мы с нашими услугами.
Если уже говорить про телесное наказание, совершаемое только над одним крестьянским сословием, то надо не отстаивать прав земского собрания или жаловаться на губернатора, опротестовавшего ходатайство о несечении грамотных, министру, а на министра сенату, а на сенат еще кому-то, как это предлагает тамбовское земство, а надо не
переставая кричать, вопить о том, что такое применение дикого, переставшего уже употребляться для детей наказания к одному лучшему сословию
русских людей
есть позор для всех тех, кто, прямо или косвенно, участвуют в нем.
Нигилизм
есть страшная болезнь
русского духа, которую нужно
перестать идеализировать.
Если
русский народ окончательно
перестанет быть христианским народом, то он потеряет свое значение в мире.
Но вдруг в 1812-м году французами одержана победа под Москвой, Москва взята, и вслед за тем без новых сражений не Россия
перестала существовать, а
перестала существовать 600-тысячная армия, потом наполеоновская Франция. Натянуть факты на правила истории, сказать, что поле сражения в Бородине осталось за
русскими, что после Москвы
были сражения, уничтожившие армию Наполеона, — невозможно.
Он, «как свойственно
русскому человеку», глупости поверил и
перестал хныкать, а датчане, за то, что он утих, принесли французской водки и пуншу, накормили Баранщикова кашею и
напоили водкой и пуншем, и он пришел в такое расположение, что опять «добровольно захотел остаться на корабле».